— Дрейк, пожалуйста, не нужно его покупать! Оно ведь баснословно дорогое!

Он улыбнулся, будто заранее зная наш диалог от начала и до конца.

— Бернарда, я мог бы потратить эти деньги, — начальник сделал вид, что задумался, — предположим, на новый ноутбук. Или на что-то другое для себя. Даже если бы это были последние деньги, я бы все равно предпочел потратить их на кольцо.

— Почему?

— Потому что радость, которую принесет мне именно эта покупка, не сравнится ни с одной другой, о которой я могу думать. Ты ведь не лишишь меня радости? Она будет твоим подарком мне. Дарящий отдает всего лишь вещь, получая взамен гораздо больше — счастье в глазах другого человека. Как думаешь, это равносильный обмен?

Шах и мат.

Я потупилась, зная, что проиграла. Никакой другой аргумент не смог бы подействовать на меня так, как подействовал этот. Одна лишь мысль о грусти в глазах стоящего напротив мужчины заставила бы меня принять в дар что угодно. Если Дрейк хотел меня порадовать, значит, я позволю себе это. Пусть он в полную силу прочувствует счастье, которое испытываю я, просто находясь рядом с ним.

— Ну что, примерим?

И такая чудесная ласковая улыбка на губах. За ней хоть на край земли!

Руки мерзли, но я все равно продолжала гладить мерцающий в темноте камень. Подарок. Его подарок. И моя радость. Видит Бог, если бы я тогда могла его обнять, обняла бы. Прижалась щекой, уткнулась носом в шею. Что угодно. Лишь бы еще ближе, лишь бы почувствовать на себе его руки… и плевать на субординацию. В тот момент он не был мне начальником, просто мужчиной.

Сколько раз я мечтала о настоящем касании, но так ни разу не решилась на него… Почему? Ответ прост — боялась. Боялась того, что, если почувствую боль или шок, в памяти отпечатается убеждение, которое сложно сломать, страх, образовавшийся на клеточном уровне, перерастет в безусловный рефлекс.

Теперь я умнее и понимаю: нельзя допускать вещей, время которых еще не пришло. Сначала нужно вырасти, чему-то научиться. Когда-то Дрейк обронил, что физический контакт возможен, если мой энергетический фон изменится в достаточной степени, но не сказал, что именно для этого потребуется и когда такое может произойти.

Но ведь шанс есть. А если так, я обязательно его использую. Тот, кто верит, всегда найдет дорогу, увидит, как сделать правильный шаг. А я верила.

Жизнь уже доказала, что чудеса случаются. И ночь, когда я провалилась в этот мир, стала их началом.

Во мне сила, желание. Твердое намерение пройти эту дорогу до конца. Трудности были и будут, они встречаются на пути каждого, но если знать, что ты их победишь — не важно как — так и будет.

Натянув перчатки на озябшие руки, я посмотрела в ясное ночное небо. Бескрайнее высокое темное небо, расстилавшееся над Нордейлом, его окрестностями, другими городами и другими Уровнями. Все люди, живущие там, ходили под этим небом, задирали головы, смотрели ввысь, неизменно испытывая одно и то же чувство благоговения.

Интересно, касался ли край этого неба небосвода моего мира? Наверное, нет. Где находился Мир Уровней? Как далеко от того дома, где жила мама? Возможно ли измерить расстояние привычными величинами?

Риторические вопросы. В данный момент в моей душе царило чувство счастья, благодарности и предвкушение долгой интересной дороги. Дрейк бы мной гордился. По-еле необременительной философии я все-таки скатилась в настоящий момент, которым теперь с удовольствием наслаждалась. Гудели машины, сверху завывал ветер, а я сидела на крыше и улыбалась.

Если чувства души можно было напрямую расшифровать на небе, то от Кочетковой Дины пришло бы послание следующего содержания:

Ветер, будто прислушиваясь к идущим из сердца волнам, притих. А мир, который почему-то представился в виде сильного и ласкового зверя со светящейся шерстью, казалось, присел рядом со мной и теперь, как старый добрый друг, с одобрением и любопытством взирал на меня и молчал.

Я подмигнула невидимому собеседнику и улыбнулась.

А тот, кто смотрел на все сверху, в эту минуту видел сидящую на крыше счастливую девушку и целый мир, улыбающийся ей в ответ.