Я сглотнула. На ум пришла англоязычная фраза «Shoot, babe!» — и я решилась:

— Ты человек, Дрейк? Вы, вообще, в Комиссии люди?

В его взгляде затаилась насмешка.

— А кто такие люди, Бернарда? Обладатели тела определенной формы? Некто умеющий мыслить? Если так, тогда мы — люди.

Он издевался. Тонко, со вкусом. Прекрасно понимая, о чем я, и уходя от прямого ответа.

— Ну ты же наверняка чем-то отличаешься от меня?

Брови Дрейка взлетели вверх, уголок рта дернулся. Я густо покраснела:

— Нет, не то! По способностям. Ты умеешь больше, чем другие люди.

— Ты тоже умеешь больше, чем другие люди.

— Да, но… — Неужели так ловко можно ставить собеседника в тупик? Пора вводить новые темы лекций. — Ты отличаешься от остальных, нормальных, обычных, тех, кто ходит по улицам, кому недоступны превращения столов в непонятно что, недоступны светящиеся клетки в воздухе и прыжки в другой мир.

— Да, отличаюсь, но в детали мы пока вдаваться не будем. Может быть, когда-нибудь, — добавил он задумчиво.

В какой-то момент показалось, что Дрейк погрузился в собственные мысли.

Я вгляделась в его лицо, на первый взгляд равнодушное, в тот момент обратившееся к картине, и нахмурилась. Что повлияло на настроение начальника? Подобные изменения я хорошо и тонко чувствовала по тому, как сгущался и наэлектризовывался воздух вокруг. Выражение «когда-нибудь». Когда-нибудь он что, о чем-то поведает или не поведает никогда?

Черт ногу сломит в попытках понять эмоции этого странного человека. Наверное, просто показалось.

— Дрейк, а в Комиссии работают одни мужчины?

Взгляд оторвался от картины и переместился на меня.

— Да.

— Это как-то связанно с физиологией? Или шовинизмом?

— У тебя есть более важные вопросы, — прохладно улыбнулся он.

Я кивнула. Хорошо, пока не буду лезть туда, куда меня не просят. Может быть, когда-нибудь.

— Тогда такой вопрос: зачем нужны Уровни? Что происходит с людьми, когда они попадают сюда? Почему не рождаются дети, как реагируют на это жители?

Дрейк хищно прищурил глаза:

— Ты все хочешь знать, не так ли? А теперь назови хотя бы одну причину, по которой я должен отвечать на твои вопросы?

Я смутилась:

— Возможно, сотруднику Комиссии полезно знать детали?

Насмешливый взгляд.

Попытка номер два.

— Отрытый диалог — знак взаимного уважения.

К сарказму добавился холодок.

Черт!

— Не исключено, что, если наконец получу ответы, отпадут и раздражающие вопросы.

— Ты действительно веришь в это? — И почему от этих полуулыбок меня бросало то в жар, то в холод? — Ну хорошо. Слушай.

— Я уже говорил, когда люди получают приглашение в мир Уровней, им предоставляется достаточная информация о месте и условиях жизни. К неоспоримым плюсам относится отсутствие старения, так как ход времени приостановлен, в числе минусов, по той же причине, отсутствие деторождения. Проще говоря, течение времени здесь можно сравнить с фильмом, кадры которого закольцованы в порядке «первый-второй-третий-четвертый-первый». Болезни, рост волос и ногтей — да, это «включено», но развитие эмбрионов «выключено». Если бы дети все-таки рождались, рост и развитие каждого младенца приостанавливались бы на первых же минутах жизни, то есть родителям бы доставался малыш, который не растет никогда, так как по умолчанию не стареет, что в данном случае одно и то же. Несложно представить, к каким катаклизмам это бы могло привести. И каждый приглашенный оповещен об этом с самого начала.

— А как же пары, которые живут вместе? Неужели у них не включается генетическая память?

— Нет, память о детях, чтобы не доставлять дискомфорта во время пребывания в этом мире, спит. До определенного момента.

— Какого?

— Выхода с Уровней.

— А можно уйти?

— Конечно. Уровни созданы не для того, чтобы на них жить вечно, хотя тем, кто хочет именно этого, никаких препятствий. Здесь человек получает определенный опыт, учится, постигает, развивается в различных сферах. Достигнув своего предела, каждый человек вправе уйти туда, куда захочет — обратно в свой мир, сохранив память, или же в другие, предлагаемые нами на выбор пространства, где снова включится физиологическая телесная память и заработает полный набор функций.

— А все ли доходят до конца? И где предел?

— Ты когда-нибудь узнаешь об этом самостоятельно. Кто-то доходит, кто-то умирает от болезни или от насилия, но никогда от старости.

— Так что же получается — нужно выбирать? Либо жить здесь, либо иметь детей где-то там?

— В каждую секунду, в каждый момент времени ты совершаешь выбор, Бернарда. Выбор согласно собственным приоритетам и тому, что важно в данный момент. Сюда никто не затаскивается насильно, но те, кому выпадает возможность прожить вторую жизнь, которая не отнимет времени у первой, редко от нее отказываются. Нет чрезмерно жесткой платы за дополнительные года и опыт, ни у кого не отказывают почки и не отсыхают конечности, память, при желании уйти, сохраняется в полном объеме, более того, возвращается прежняя «замороженная». Существует только один запрет для тех, кто уходит, — запрет на распространение информации. Но это справедливая и небольшая плата.

Пришлось мысленно согласиться. Пусть дети не рождаются пока, но это не значит, что их не будет вовсе.

— А если один человек из пары достигает своего предела раньше другого? Тогда ему обязательно нужно уходить, оставив партнера?

— Нет. Достигший предела человек может жить на Уровнях столько, сколько пожелает, дожидаясь партнера, конца света или спуска на землю светящегося божества.

Ирония. Много иронии.

— А кто решает, когда человек может переходить с одного Уровня на другой?

— Комиссия. Энергетическая карта автоматически отображает готовых к переходу людей, сканируя их состояние.

Ох, все-таки Большой Брат следит за тобой!

Едва я открыла рот для очередного вопроса, как Дрейк посмотрел на часы, и вопрос не прозвучал.

— Мне пора. — Ленивый взгляд из-под век, острый и проницательный. — Ну что, меньше вопросов стало?

— Меньше? И как будто больше.

Короткая сухая улыбка.

— Так я и думал.

Зашуршала серебристая куртка, каминные часы будто с сожалением выдали робкое «бом», словно приглашая собеседника задержаться, задумчиво наблюдали за Дрейком с настенных картин цветастые букеты и накренившиеся в море корабли.

— У тебя два дня на выполнение домашнего задания. Два местных дня. В твоем мире больше времени. Сама решай, где экспериментировать.

— Хорошо. Я все выполню.

— Не сомневаюсь.

Дрейк ушел. Хлопнула за окном дверца автомобиля, негромко заурчал двигатель серебристого седана. Потом зашуршали колеса, и все стихло.

А я еще долго стояла в прихожей, пытаясь понять, отчего в настроение закралась грустинка, принюхиваясь, словно пес, к растворяющемуся в прихожей шлейфу мужского парфюма.

Один к четырем.

Для того чтобы в мире Уровней начался и завершился один день, в моем мире должно пройти четыре. А выданные мне два дня на усвоение материала, соответственно, превращались в целых восемь — неделю с хвостиком, которую после некоторых раздумий было решено провести дома.

Хотелось побыть с мамой, посидеть над переводами в офисе, погладить Мишку, побродить по улицам, где выросла, по которым ходила в школу и продуктовый магазин, но больше всего, как ни странно, хотелось просто подумать. Над занятиями, над тем, куда повернуло течение моей размеренной и скучной еще месяц назад жизни, о том, почему каждый раз при виде знакомой фигуры в серебристой униформе предательски подгибались колени и к чему такая реакция могла привести в будущем.

Восемь дней уединения и спокойствия. Восемь дней вдали от дома в Нордейле и Дрейка. Эта мысль приносила одновременно и облегчение, и муку.

Обветшалость квартиры удручала.